Сложение раннефеодальных государств, как правило, было связано с переходом общества на более высокий надплеменной уровень организации. В этом процессе обычно были задействованы разноэтничные племена, на основе культурных традиций которых происходило сложение новой культуры, получавшей государственный статус. Не была исключением и Волжская Булгарии, доисламская культура которой носила синкретический характер и впитала в себя традиции как автохтонного, так и пришлого населения.

С началом булгарской эпохи в Среднем Поволжье должны были произойти существенные изменения в расселении, экономической, социальной, военной и культурной жизни финно-угорских народов региона. Племенной верхушке местных, преимущественно финно-угорских по языку, народов предстояло в IX–X вв. решить возникшую перед ней политическую задачу: выработать и провести в жизнь стратегию взаимоотношений с возникшим в регионе государством - Волжская Булгария. Появление в Среднем Поволжье первого государства со стабильной военнополитической обстановкой, интенсивным развитием экономических связей, прямой и косвенной эксплуатацией местного населения – имело для местной элиты и плюсы, и минусы и могло сформировать два направления ее поведения. С одной стороны должно было иметь место стремление сохранить независимость, т.е. власть местной племенной верхушки над соплеменниками, а для этого – попытаться защититься (едва ли такие попытки могли быть успешными при очевидном военно-политическом неравенстве сторон), или по крайней мере как-то дистанцироваться и в идеале просто уйти от державного соседства. С другой стороны, представители местных племенных верхов могли попытаться интегрироваться в экономическую, а возможно – и в политическую систему государства и попробовать извлечь из этого определенные выгоды: опираясь на эту систему и оказывая ей определенные услуги, закрепить свое господство над соплеменниками, придать ему регулярный характер.

До прихода булгар на территории Среднего Прикамье проживали представители финно-пермских народов поселения и могильники которых, представлены памятниками гляденовской, ломоватовской, неволинской и поломско-чепецкой археологических культур. Именно из этих районов, согласно наблюдениям археологов, наблюдается в IX–X вв. значительный приток населения на территорию Волжской Булгарии, принесшего туда, в частности, прикамские формы керамики. По-видимому, с формировавшимися таким образом в IX–X вв. пермскими группами на Нижней Каме и ее притоках и следует связывать начало сложения удмуртов и бесермян. Первоначальным центром этого района могло быть Елабужское городище, затем – удельный центр Казанского ханства Арск.

Часть пермского населения Среднего и Верхнего Прикамья оказывается в тесной связи с булгарами, оставшись на прежних местах своего обитания: в бассейне Чепцы и на верхней Каме к IX–X вв. складывается целая сеть укрепленных поселений (памятники типа Анюшкара и Рождественского городища на верхней Каме, Иднакара и Дондыкара на Чепце.

Территория правобережья Волги, в границах современной Чувашии, подвергалось более интенсивной булгаризации, поскольку между этими территориями, представлявшими к тому же бóльшую ценность для развития сельского хозяйства, и Русью лежали еще мордовские земли, выполнявшие роль буферной зоны.

Позиция племенной верхушки мордвы в ситуации складывающегося противостояния Руси и Булгарии была, видимо, в некоторой части близка марийской. Мордовский князь Пургас, по русским летописным сообщениям, в начале XIII в. неоднократно и весьма успешно воевал против русских, но второй известный нам по летописным источникам мордовский персонаж, Пуреш/Пурейша, имевший, возможно, половецкое происхождение, напротив, воевал против Пургаса и находился в договорных отношениях с Юрием Долгоруким. В дальнейшем и у мордвы, и у марийцев такая поляризация в политической ориентации (на Русь или на Булгарию, позже – Казань) отдельных групп углубляется.

Об интенсивных контактах финно-угорских и булгарских групп населения свидетельствуют булгарские заимствования в финноугорских языках Поволжья и Предуралья.

Культура финно-угорского населения Волжской Булгарии

Мордва. На территории Верхнего Посурье, которое к ХI вошло в состав Волжской Булгарии, во второй половине VII – VIII вв. проживало древнемордовское население, которое большинством исследователей связывается с мордвой-мокшей. Здесь исследлваны грунтовые могильники, для которых характерна рядовая планировка. Господствующим был обряд трупоположения, трупосожжения встречаются изредка. Захоронения совершались в простых могильных ямах. Умерших хоронили в вытянутом положении, головой на юг или юго-запад, что соответствовало местным канонам языческого погребального обряда, согласно которому в могилу клали вещи необходимые умершему в загробной жизни.

Наиболее выразителен инвентарь женских погребений, состоящий преимущественно из украшений, многие из которых являлись языческими оберегами. Головной убор состоял из височных подвесок с коротким стержнем и массивным бипирамидальным грузиком, а также накосника из кожаных ремешков с нанизанными на них бронзовыми пронизками, завершающимися бутыльчатыми привесками. В области шеи встречаются серповидные пластинчатые гривны, круглодротовые гривны, утончающиеся к концам с застежкой в виде двух крючков, в районе груди дисковидные нагрудные бляхи с шестиугольной крышечкой, сюлгамы с короткими «усами». В мужских погребениях встречаются поясные наборы, оружие и предметы быта, лепных плоскодонные сосуды с ритуальной пищей. С появлением в регионе булгар в погребальном обряде присурской мордвы происходит ряд изменений, из обихода выходит ряд украшений, что, видимо, связано с трансформацией их культуры и религиозных верований. Следует отметить, что культура мордва-мокши, обитавшей на реках Цна, Вад и Мокша подобной трансформации не испытала.

Волго-Тешский бассейн был районом формирования и расселения мордвы-эрзи, которая поддерживала достаточно тесные связи с Волжской Булгарией. Для погребального обряда древнеэрзянского населения характерно сочетание ингумации и кремации. Особенностью этих памятников является значительное количество трупосожжений. Встречаются парные захоронения, в том числе и трупосожжения мужчин совместно с трупоположением женщины в одной могильной яме. Погребенные по обряду ингумации лежат вытянуто на спине, руки вдоль туловища у мужчин, у женщин сложены в области таза. Преобладающей является северная и северо-западная ориентировка. В мужских погребениях встречаются женские украшения, положенные в качестве дара или символического захоронения женщины. В состав женского костюма входили налобные венчики, височные подвески в виде стержня, обмотанного тонкой проволокой со спиралью на одном конце и бипирамидальным грузиком с «воротничком» на другом.

В состав головного убора входили кистевидные накосники в виде кожаного ремешка, разрезанного на длинные полоски, на которые нанизаны бронзовые пронизки. Оканчивались кисти бутыльчатыми привесками. Распространенным украшением женского костюма были простые серповидные гривны и серповидные гривны с отдельными полукруглыми накладочками с колечками, ожерелья из стеклянных бус и бронзовых пронизок и подвесок, нагрудные дисковидные бляхи с круглым отверстием, прикрытым шестиугольной крышечкой. Женские захоронения сопровождались глиняной лепной посудой.

Отношения между булгарским населением и мордвой, в целом, носили мирный характер и, тем не менее, в VIII–IX вв. основная масса присурской мордвы, вероятно, ушла на запад, а оставшаяся часть фактически была ассимилирована пришлыми племенами, которые ряд исследователей относят к буртасам. При этом в погребальном обряде и материальной культуре среднецнинской и примокшанской мордвы продолжается развитие старых традиций и эволюция привычных видов украшений. Продолжает существовать биритуальный обряд погребения. Преобладали трупоположения. Умерших хоронили в вытянутом положении головой на юг с небольшими отклонениями на запад и восток. Руки у мужчин вытянуты, у женщин положены в области таза. Большинство погребений, совершенных по обряду кремации, сопровождаются мужскими вещами. Кремация производилась на стороне, на специальных площадках. Очищенные от золы и углей кальцинированные кости ссыпались одной или двумя кучками в области предполагаемой головы и ног в могильной яме обычной формы. Украшения и другой инвентарь не имеют следов пребывания в огне. Они помещались в погребение после кремации. Вещи располагались без определенного порядка на кальцинированных костях, изредка они расположены в порядке их ношения.

В это время продолжается эволюция известных ранее украшений и происходит унификация женского костюма. Головной убор включал налобный венчик, состоящий из длинных и коротких металлических плоских трубочек, перемежающихся обоймочками. В «моду» входят кованые сюльгамы с длинными «усами», однако, большее распространение получают литые, привычной формы, но более массивные и прочные. Шейные украшения представлены ожерельями из мозаичных и «глазчатых» бус, шумящими привесками, пронизками и гривнами. Гривны отличаются многообразием: дротовые с проволочной обмоткой и замком в виде массивной многогранной шляпки и петли, ложновитые с такой же застежкой, серповидные пластинчатые простые и с привесками. Видоизменившись, продолжают существовать бляхи с круглой крышечкой и шестью выпуклинами на корпусе.

В погребальном инвентаре мужских захоронений распространены шейные круглодротовые гривны, браслеты. Роль воинской фибулы играет крупная бронзовая или реже железная сюльгама. В мужском уборе этого времени ощущается заметное влияние культуры Хазарского каганата – носителей салтово-маяцкой археологической культуры. Широко распространены салтовские поясные наборы, предметы вооружения, амулеты, серьги, которые, судя по находке литейной формы в Елизавет-Михайловском могильнике, производились на месте. Наблюдаются связанные с салтовским влиянием инновации в обряде захоронения женщин, в частности, появляются первые скорченные погребения. Моду на салтовские предметы мужского снаряжения и новые явления в погребальном обряде, вероятно, нельзя объяснить только территориальной близостью данной группы древнемордовских могильников к верхнедонским памятникам. Очевидно, цнинско-мокшанское население находилось в сфере влияния Хазарского каганата и, по сведениям хазарских письменных источников, платило хазарам дань.

 Для женского костюма в X–XI вв. характерны т.н. коньковые шумящие украшения, производство которых, по мнению ряда исследователей, было налажено на территории Волжской Булгарии. Среди женского инвентаря появляются украшения, изготовленные в мастерских Волжской Булгарии. Это овальнощитковые перстни с выгравированными арабскими письменами, пластинчатые браслеты с продольной выемкой и овальным щитком с цветочной розеткой на концах. В мужском костюме появляются поясные наборы, выполненные в Волжской Булгарии – с фигурными накладками, соединенными на поясе в виде «змейки», с растительным орнаментом и т.д. К поясам привешивались Украшения Х–XI вв. из могильников мордвы кожаные сумочки с металлическими обкладками. Все эти образцы булгарского ремесла пользовались большой популярностью в древнемордовской среде. В X– XI вв. предметы булгарского импорта попадали сюда в результате торгового обмена. Безусловно, посредством булгарской торговли попадали к мордве изделия арабских ремесленников – бронзовое ведро с арабской надписью из Лядинского могильника, шелковые ткани, найденные в захоронениях Крюково-Кужновского и Журавкинского II могильников.

Марийцы. Северо-западными соседями волжских булгар были марийцы, проживающие по обоим берегам Волги на участке от р. Суры до р. Казанки, нижнему и среднему течению р. Ветлуги, правобережным притокам р. Вятки. Погребальный обряд марийских могильников характеризуется тремя способами захоронения: кремацией, ингумацией, кенотафами. Преобладающим способом захоронения является ингумация. Погребенного укладывали на спину в вытянутом положении головой в северном, с отклонением к западу или востоку, направлении.

В зависимости от географического расположения памятников заметны небольшие различия в ориентировке погребенных. В ветлужских могильниках IX–XI вв. преобладает просеверная ориентация погребенных (65,8%), в бассейне Вятки 50% погребенных также положены головой на север, а в захоронениях на Волге такую ориентировку имеют лишь 30,7% погребенных. Но в вятских захоронениях совсем нет северозападной ориентации, в ветлужских она составляет 18,4%, в волжских – 54,9%. Западная ориентировка в положении костяка также зафиксирована лишь в ветлужских (5,3%) и волжских (10,4%) могильниках.

Разновидностью обряда ингумации является частичное трупоположение, которое встречается в редких случаях на всех марийских могильниках, и представляет захоронения черепов или сложенных в кучу костей. В двух погребениях могильника Нижняя Стрелка IX–XII вв. в ямах округлой формы на подстилках из дерева лежали кости младенцев, завернутые вместе с вещами в мех. Погребение 33 этого же могильника состоит из черепа, положенного совместно с женскими украшениями на подстилку из дерева в ноги костяка погребения 32. Частичные или вторичные захоронения расчлененных костяков обнаружены и на Васильсурском V городище (Репище). По мнению Т.Б. Никитиной, вторичные захоронения являются переходной формой от наземного обряда отправления ушедших из жизни соплеменников в «страну мертвых» к захоронениям в землю. О полном исчезновении такого способа захоронения можно говорить только применительно к XVI в.

Кремация прослежена в средневековых погребениях марийцев с VI до XII в. и составляет от 16 до 50%: кальцинированные кости располагаются по всему дну могильной ямы в беспорядке, вещи уложены как при трупоположении или небрежно разбросаны по всей могиле; кости концентрируются компактно по центру или в одном конце могильной ямы, а вещи разбросаны по всей могиле или располагаются вместе с костями; кости расположены двумя скоплениями, а вещи – по всей могиле.

Судя по особенностям, обряд трупосожжения на марийских памятниках наследует волжскофинскую традицию. На могильнике Нижняя Стрелка вместе с костями человека найдены кальцинированные кости животных. Большая часть трупосожжений IX– XI вв. принадлежит женщинам. На могильнике Нижняя Стрелка по обряду кремации захоронены, в основном, женщины в возрасте до 25 лет (71,4%), мужских захоронений только 14,3%. Своеобразием отличаются кенотафы, к которым отнесены захоронения вещей и фрагменты одежды в могильных ямах обычных форм и размеров, но без следов костяка.

Среди украшений этническим своеобразием выделяются головной убор, состоящий из налобного венчика и медных цепочек; височные кольца с заходящими концами, один из которых отогнут и имеет различное оформление в виде утолщения, грибовидной или многогранной головки; наборные трапециевидные пластинчатые подвески с конскими головками; арочные подвески со сплошной основой. В марийском костюме трапециевидные подвески использовались в качестве нагрудного украшения, находятся в паре, соединены между собой медной цепочкой или кожаным ремешком. Традиция марийских женщин носить трапециевидные коньковые подвески в качестве нагрудного украшения по обе стороны груди распространилась и на другие типы нагрудных украшений: такое же место в марийском костюме заняли арочные, треугольные подвески, а также заимствованные от мордвы прямоугольные наборные подвески или прикамские литые коньковые украшения. Другой особенностью марийского костюма является использование арочных и треугольных подвесок в качестве височных украшений. В указанных случаях они найдены в области висков и имеют длинные цепочки (до 20–25 см), завершающиеся очковидными или колоколовидными привесками.

В конце XI – начале XII в. усиливается приток вещей со стороны Костромского и Ярославского Поволжья, что наглядно отражается в материальной культуре марийского населения, оставившего могильники XII–XIII вв. В могильниках XII в. в качестве височных украшений используются браслетообразные височные кольца со слегка заходящими друг за друга и незавязанными концами, характерные для курганов Калининского и Ярославского Поволжья, Ростовско-Суздальской земли и северо-западных районов Новгородчины. В этот период появляются витые кольца из двух переплетенных проволок с завязанными концами, перстнеобразные с заходящими концами, бусинные, особенно однобусинные и трехбусинные височные кольца, преобладающим типом становятся пластинчатые браслеты, среди которых распространяются новые формы – загнутоконечные и оттянутоконечные, имеющие широкие аналогии в славянских древностях и памятниках Костромского Поволжья. На смену усатым щитковым перстням IX–XI вв. приходят рубчатые и ложновитые, наиболее популярные у сельского населения Костромского Поволжья и Руси X–XIII вв., на смену каркасным подвескам с треугольной основой из плетеных проволок IX–XI вв. – подвески такой же формы из проволочных колец или спаянных пирамидкой спиралей, являющихся, по наблюдениям Е.И.Горюновой, этноопределяющим мерянским украшением, распространенным на территории современной Костромской и Ивановской областей, Ярославском Поволжье в XII–XIII вв.. В некоторых погребениях встречаются предметы христианского культа.

В марийских древностях этого периода фиксируется также комплекс вещей, связанных с северо-западными финнами: сюльгамы со спаянными головками, серия орнаментальных композиций на погребальной посуде, металлические бусы флакончики и т.д., которые проникли в Марийское Поволжье, скорее всего, через славянский мир в результате торговых операций или вследствие славянской колонизации Костромского Поволжья. Тем не менее при очевидном сходстве памятников IX–XI и XII–XIII вв. в материалах последних проявляются значительные отличия. Так, исчезли захоронения с трупосожжением, ингумация стала единственным способом погребения, в костюмном комплексе появляется значительное количество вещей западного, преимущественно мерянского типа.

Особым своеобразием отличается Починковский могильник. Несмотря на значительную близость его к вышеупомянутым могильникам, при его этнокультурной интерпретации следует отметить ряд особенностей, отличающих его от древнемарийских захоронений XII– XIII вв. Прежде всего обращает на себя внимание то обстоятельство, что в составе погребальных комплексов Починковского могильника нет украшений, отражающих преемственность с предшествующим периодом и являющихся этноопределяющими признаками древнемарийской культуры, таких, например, как головные цепочки, браслетообразные височные кольца, накосники, умбоновидные и каплевидные шумящие подвески; в составе шумящих украшений не используются колоколовидные привески и грушевидные бубенчики с крестовидной прорезью. В то же время именно этот памятник дает разнообразные категории украшений мерянского круга (двухглавые наборные коньки, рамчатые треугольные подвески и подвески из колец, спаянных в форме пирамидки, плоские застежки-сюльгамы со спаянными концами), а также изделия, характерные для славянизированных костромских финно-угров (монетовидные подвески, лунницы, обмотанные гривны с плоскими загнутыми концами).

Тесная связь украшений марийских женщин с языческими верованиями отмечается Т.Б. Никитиной. Согласно преданиям, женский гребень является одним из атрибутов богини неба. Небо на гребне обозначали полусферой. Круги с точкой символизируют солнце, зубцы гребенки - небесную влагу, зигзаги - молнию, то есть все здесь представляет явления небесной сферы.

Часто изображение богини в виде женщины заменялось ее символом - кольцом, что ясно просматривается на средневековых коньковых подвесках. Кольцо со временем заменяется серьгой и получает иную трактовку. Богиня неба ввиду своей многофункциональности имела множество изображений атрибутов и символов. Известна ее функция в качестве покровительницы прядения (сама она в народном поэтическом творчестве представлена искусной девой-пряхой). В связи с этим сфера ее обитания представлена небом. Ее атрибуты, связанные с прядением: пряслице, прялка и веретено. Здесь четко просматривается сакральный смысл божественных атрибутов, указывавших на их связь с верхним миром, отражающий древнее космогоническое представление.

Украшения девушек и женщин в каждом обрядовом (свадебном, погребальном, культовом) действии имели свой смысл и были направлены на выполнение конкретной функции (чаще всего оберега) и предназначались тому или иному божеству или же указывали на социальный статус и положение в обществе.

Наиболее жизненно важные органы женского тела (голова, грудь, живот, таз, кисти и запястья рук, щиколотки ног), имели свои обереги. Множество духов-охранителей вызвало и обилие их символических воплощений в различных предметах, со временем утративших свое функциональное значение и воспринимаемых только с эстетической, художественной стороны. Большинство из нас уже не знает, для чего на кисть руки завязывается шерстяная нить и какого цвета она должна быть, а также не сможет объяснить, почему пояс завязывается на левую или правую сторону. Пояс в древности говорил о многом. Он являлся не только сакральным предметом, но свидетельствовал и о социальном статусе его носителя (достаточно вспомнить древних русских князей, где пояс как символ власти передавался по наследству вместе с остальными принадлежностями.

Видимо, близкие обереговые функции выполняли воротник (мар. шӱша) и ожерелье, гривна и головной венчик. Все они закольцовывали (брали под охрану - покровительство) определенные части тела. Расположение украшений совпадает с акупунктурными точками человеческого тела.

В марийских сказаниях богиня неба часто представлялась в виде женщины с распущенными волосами, которые ассоциировались с дождевыми струями (семантически передавались цепочками и шнурами, волнистыми линиями). В связи с этим у многих народов мира сохранился до сих пор обычай особого отношения к волосам как сосредоточению жизненной силы (сюжет, распространенный в фольклоре практически всех народов мира). Распространенным элементом в костюме мариек вплоть до недавнего времени были украшения, сделанные из набора шерстяных шнуров, нанизанных бусами и обоймочками из металла.

В эпоху средневековья любой предмет в погребальном обряде марийцев имеет смысловую нагрузку, основу которой составляют определенные знак и символы, предназначенные обеспечить благополучие индивидуума, рода или племени через сакральную связь с высшими силами. По этому поводу интерес представляю т так называемые лапчатые привески и бубенчики. Отдельные детали лапок отражают  признаки водоплавающих птиц и встречаются в составе нагрудных украшений, другие детали характерны для лягушки и присущи для украшения обуви. Способность лягушки, как и других пресмыкающихся, засыпать на зиму, а с наступлениям тепла оживать, по представлениям древнего человека, связана со сверхъестественной способностью омоложения и бессмертия с помощью замены старой, одряхлевшей кожи на молодую, новую. С заменой кожи происходило чудесное перевоплощение.

Культура и верования булгарского населения

Как отмечает Казаков Е. П. в книге “Культура ранней Волжской Болгарии” историю Волжской Булгарии можно разделить на два этапа: 1-й - вторая половина VIII- первая половина IX века, 2-й - вторая половина IX - первая четверть X.

По его мнению, на раннем этапе население Волжской Болгарии не было однородно и состояло из двух разнокультурных групп. К первой группе он отнес болгаро-салтовское население, происхождение которого связано связано с миграцией раннееболгарского населения с территории Подонья. Ко второй - тех мигрантов, которые пришли в Среднее Поволжье с территриии Приуралья. Каждая из этих групп имела свою культуру, связанную с определенными языческими верованиями.

В эпоху средневековья наиболее репрезентативным источником для изучения языческих верований населения является погребальный обряд. Генинг В. Ф. и Халиков А. Х. в монографии “Ранние болгары на Волге” дают характеристику погребального обряда Большетарханского могильника. Исследователи отмечают, что для погребений были характерны могильные ямы, вытянутые с различными отклонениями по линии восток-запад, которые имели форму близкую к прямоугольной. В погребениях представлены женские, мужские и детские захоронения. 

В мужских погребениях были зафиксированы комплексы из черепов и костей лошади, расположенных обычно в восточном конце могил рядом с ногами погребенных. Нередко с данными комплексами сочетались остатки конской сбруи (пряжки, удила, стремена). Кроме костей лошади встречались и кости барана. Также с левой стороны у таза находились предметы огнива (кремний, кресала), наконечники стрел, положенные между ног, у таза или в изголовье. Исследователи высказывают мнение, что стрелы в погребениях имели магическое значение, о чем свидетельствует их количество и размещение в могиле.

В женских могилах встречаются железные иглы, глиняные пряслица, серьги чаще всего серебряные, попарно расположенные в области черепа. 

В детских могильниках встречаются кости птицы и позвонки рыбы. У подростков, видимо мужского пола, в захоронениях присутствуют железные ножи. Также преимущественно в детских захоронениях встречаются нагрудные украшения, в основном представленные различными медными и бронзовыми подвесками. 

Кости животных в могилах различаются по характеру залегания в погребении и по видам животных, что дает возможность рассмотреть два различных обрядовых обычая. Один из них связан с представлениями населения о путешествии в загробный мир, другой - с сопровождением умершего погребальной мясной пищей. В некоторых могилах встречаются глиняные сосуды, авторами раскопок также делается предположение, что в погребениях, не содержащих фрагментов глиняных сосудов, были расположены деревянные. Стоит отметить, что наличие этих сосудов свидетельствует о распространении обычая сопровождать умерших заупокойной, по-видимому, не мясной пищей. 

В погребениях встречаются белемниты (окаменелые моллюски в виде конусовидных стержней), так как многие первобытные народы верили в их целебные свойства. Кроме того, в захоронениях прослеживается культ огня, о чем свидетельствует наличие в них угольков, обожженных черепов лошади и досок. 

Большинство захоронений индивидуальные; коллективные могилы встречаются как исключения. 

Генинг В. Ф., Халиков А. Х. подразделяют коллективные захоронения  на две группы. Первая группа представлена одновременными захоронениями нескольких умерших в одной яме. В большинстве случаев в погребении были обнаружены останки  двух взрослых людей. Однако встречались могилы, в которых справа от взрослых были захоронены и дети. Вторая группа представлена коллективными разновременными захоронениями. По всей видимости, первоначальная яма вскрывалась до уровня крышки гроба и в северной продольной стенке могилы помещали новый гроб, расположенный выше. Обычно в погребениях костяки расположены на спине в вытянутом положении, в редких случаях наблюдается незначительный разворот набок или поворот головы (поворот головы может быть преднамеренным или в результате смещения костей после захоронения). Исследователи отмечают, что было найдено погребение, в котором костяк был расположен в скорченном положение с подогнутыми ногами.

Казаков Е. П. одной из отличительных черт в доисламской погребальной культуре волжских булгар называл применение погребальных лицевых покрытий. Лицо умершего закрывалось тканью или кожей, а на место глаз пришивались подпрямоугольные или округлые накладки из пластинчатого серебра. Обычно на каждый глаз нашивалась одна пластина, но в некоторых погребениях удлиненная подпрямоугольная пластина прикрывала оба глаза. В основном такие покрытия характерны для мужских захоронений. 

Доисламские верования волжских булгар рассмотрены Давлетшиным Г. М. в книге “Волжская Булгария: духовная культура. Домонгольский период Х - начала XIII вв.” Автор отмечал, что в основе верований булгар лежал языческий монотеизм. Главным богом булгар был Бог Неба, Солнца - Бер Тенгре. Он управлял громом и молнией. По свидетельствам Ибн Фадлана, если молния ударяла в дом, то люди не приближаются к нему, считая, что на нем лежит гнев бога.

Одним из атрибутов Тенгре был культ Солнца. В надгробных памятниках булгар были найдены амулеты в виде антропоморфного существа, почти вся плоскость которых покрыта солярным орнаментом. Такие амулеты, возможно, являлись изображениями Тенгре. 

В Танкеевском могильнике были найдены бронзовые подковообразные подвески, представляющие антропоморфных и зооморфных существ. Подвески напоминали небесную сферу, под которой были расположены человек или животное. 

Мухамадеев А. Р. в статье “ Об одном виде казни у волжских булгар доисламского периода: мифотворчество или реальный обычай?” приводит мнение о том, что у булгар в доисламский период использовался обычай казни, напоминающий традицию воздушного погребения, путем подвешивания на дерево заколоченного в ящик преступника. Этот обычай схож с традицией древних людей хоронить останки покойных сородичей в дуплах растущих деревьев. Кроме того, это дает основание полагать, что некоторые детали языческих обрядов сохранялись и после принятия волжскими булгарами ислама. Погребения на дереве были, вероятно, связаны с верой перемещения душ  умерших к небесному богу Тенгре, а также рассматривались как жертвоприношения.У ранних булгар ярко проявлялся культ усопших, о чем свидетельствуют данные, полученные в ходе исследования раннебулгарских могильников. Давлетшин Г. М. делает предположение, что смерть у булгар считалась общем горем: в погребальном ритуале участвовало все село, род, племя. Траур ближайших родственников длился два года.

У волжских булгар был распространен культ предков. Руденко К. А. в статье “Могильники Волжской Булгарии и булгарского улуса Золотой Орды как источник по изучению мировоззрения средневекового населения Волго-Камья: Вопросы систематизации” отмечает, что булгары испытывали страх перед умершими, поэтому старались размещать свои кладбища за какой-нибудь естественной преградой. У женщин часто связывали или отрубали ноги,  так как женские души считались особо опасными. Важную роль играли поминальные обряды, о чем свидетельствуют археологические находки остатков костей животных, обломков посуды в засыпи могильной ямы или над ней.

В настоящее время мало что известно о культе языческих святых волжских булгар, вероятно святыми становились старейшины религиозные служители и пожертвованные богу Тенгре люди.

С расселением праболгар в Европе, в том числе на Кавказе, они неизбежно подверглись культурному влиянию Византии. Псевдо-Захарий Ритор писал в 555 г. о народах, живших к северу от Дербента, что у них «лет 20 тому назад или больше вышло писание на их языке». К северу от Дербента жили болгары-барсилы. Христиане-миссионеры строили церкви, очевидно, имели свою паству среди «гуннов». По-видимому, Псевдо-Захарий Ритор имел в виду епископа Кардоста, который проповедовал на Кавказе семь лет и даже выпустил писание на «гуннском» языке. В одной из дагестанских катакомб (Чир-Юрт) на стене был выбит крест. Здесь же расчищены остатки двух небольших христианских храмов, в курганах найдены кресты, один золотой и керамические.

Христианство распространилось, очевидно, и у болгарской знати. В «кладе» из Малой Перещепины, кроме двух золотых перстней с надписями «Кубрата патрикия» и «Бат Органы патрикия», был дискос – сосуд для богослужений. Сначала золотые кресты на этом сосуде были содраны, но затем приспособлены по назначению, «для чего на него напаяли кресты в варварской мастерской». Шиловские курганы относятся к одному культурно-хронологическому горизонту с Перещепинским комплексом. В этой связи интересно, что и в Шиловке мы видим символы христианства – кресты на монетах и крест на вставке из горного хрусталя.

Таким образом, можно предполагать, что часть раннеболгарской знати, в том числе и та, что пришла на Среднюю Волгу, по крайней мере, была знакома с христианством. И с исламом ранние булгары были знакомы не понаслышке. С начала VIII в. арабы периодически вторгались в Хазарию, вынуждая население сдвигаться к северу. Поход Мервана 737 г. и последующая капитуляция вынудила кагана принять мусульманского проповедника. По крайней мере, с начала VIII в. ислам проникает в Хазарию. Тесные торговые и культурные связи у Волжской Булгарии еще с раннебулгарского времени сохранялись с мусульманской Средней Азией, что отметил и Ибн Русте, говоря, что у булгар были мечети и медресе еще до прибытия багдадского посольства. Очевидно, что среднеазиатская форма ислама уже настолько укоренилась у волжских булгар, что после принятия шафиитского, багдадского учения, характеризующегося одной икамой, булгары тут же вернулись к первоначальной форме. Для нас в этом эпизоде важно, что ислам пустил глубокие корни в Среднем Поволжье уже к началу X в. Очевидно, материальным воплощением этого влияния стали находки скелетов, ориентированных головой на запад или северо-запад в «канонической» мусульманской позе. Среди погребений Танкеевского, Тетюшского могильников раннебулгарского времени можно выделить много мусульманских.

Таким образом у волжских булгар в доисламский период были распространены языческие верования, что ярко проявлялось в погребальном обряде. Некоторые исследователи считают, что  после принятия ислама в 922 году в Волжской Булгарии произошла интеграция отдельных черт языческого культа с исламской  религиозной традицией. Также существует точка зрения, согласно которой к моменту принятия ислама волжскими булгарами языческие верования изжили себя и не оказывали существенного влияния на жизнь булгарского общества. 

Литература:

1) Генинг, В. Ф. Ранние болгары на Волге / В. Ф. Генинг, А. Х. Халиков. – Москва : Наука, 1964. –200 с.

2) Давлетшин, Г. М. Волжская Булгария: духовная культура. Домонгольский период Х - начала XIII вв. / Г. М. Давлетшин. –  Казань: Татарское книжное издательство, 1990. – 192 с.

3) Казаков, Е. П. Культура ранней волжской Болгарии. / Е. П. Казаков. – Москва : Наука, 1992. –335 с.

4) Руденко, К. А. Могильники Волжской Булгарии и булгарского улуса Золотой Орды как источник по изучению мировоззрения средневекового населения Волго-Камья: Вопросы систематизации / К. А. Руденко // Народы и религии Евразии. – 2013. – №6. – С. 72-101.

5) Мухамадеев, А. Р. Об одном виде казни у волжских булгар доисламского периода: мифотворчество или реальный обычай? / А. Р. Мухамадеев // Гасырлар авазы – Эхо веков. – 2021. – №1. – С. 76-85.